«Правда, дядя, – горько вздыхает 12-летняя Саломе, настоящая красавица, пряча глаза, серьёзные и печальные не по годам. – Я накрываюсь одеялом с головой и прижимаюсь к мамочке, но мы никак не можем согреться!»
Посетив эту семью, мы оказались на пороге крошечной, убогой комнатушки, в которой ютится несчастная Тинатин с двумя прелестными дочками – годовалой Нини и 12-летней Саломе. «Можете не снимать куртки, у нас такой же мороз, как на улице. Дети постоянно болеют… Стыдно признаться, у нас нет даже кровати, мы со старшей дочкой спим на полу», – со слезами на глазах рассказывает несчастная мать, пока я украдкой огладываю это жуткое помещение с облезлыми стенами и обвалившимся потолком. «Как тут могут жить дети?» – стучит в висках ужасный вопрос.

«Знаете, что больнее всего? Когда на тебя пальцем показывают и смеются, издеваются… даже не за спиной, а прямо в глаза обзывают всякими словами, чтобы больнее было, обзывают дочкой дворника, нищенкой, грязной… Как будто это позор, если человек дворник. Моя мама подметает улицы, и я не считаю это недостойной работой! И когда я вырасту, даже если стану большим-большим начальником, назло плохим людям возьму метлу и помогу ей!» – смотрят на меня самые печальные в мире карие глаза – два бездонных озера слёз…
За 12 лет Ирма пережила столько насмешек и унижений от сверстников, что ни один взрослый не смог бы это пережить. Как только её не обзывают невоспитанные дети…

«А Мераб у нас самый плакса, еще он самый маленький, но самый обжора! Хлеб из рук не выпускает, думает, что мы у него отнимем… а на самом деле мы ему даже свои сосиски даем! Мама из столовой раз в неделю приносит сосиски. Целых 10 штук! Но мы всё отдаем Мерабу, он же маленький! А мы все взрослые, понимаем, что у мамы нет денег. А Мерабико не понимает. Он еще ничего не понимает. И плачет: «Мяску хочуууу, мяску».

«Я так мечтаю, чтобы мама всегда улыбалась, а она плачет и плачет», – грустно говорит 12-летний мальчик Юра.
И тут же в разговор включается малышка Анна:
– Мы очень-очень любим нашу мамочку! Давай я тебя научу, как она нас учит греть пальчики. Умеешь?!
– А зачем мне это? – спрашиваю я у девочки.
– Какая смешная! Уже взрослая и не знаешь! Если будет холодно, они же могут поломаться. Или тебе пальчики не нужны?
«Несчастья буквально преследуют меня, – горько плачет бедная мама Аракси. – Муж украл, потом предал и бросил меня, родители отвернулись… А год тому назад умер отец, который был нам единственной опорой и защитой… Мы одни на белом свете и совершенно никому не нужны!»

«Я так по нему скучаю… Я так хочу его обнять и поиграть с ним. У него там холодно. И нам с мамой здесь холодно…»
Маленькая Тея скучает по отцу. Он умер внезапно, здоровый человек. Оставил совсем одних своих девочек – жену Лию и 6-летнюю дочь Тею. У них никого нет. Ничего нет…
«Вот так целыми днями про папу говорит. Сядет около его фотографии, рассказывает ему, как день прошёл. Она очень к нему привязана была. Очень его любила. Даже больше, чем меня. Папина дочка! Мне тоже очень тяжело. Представляете, каково это, за неделю потерять совершенно здорового человека? У меня мир перевернулся, земля ушла из-под ног. Что делать, как быть… Стараюсь сдерживать себя, не поддаваться эмоциям. Знаю, что он смотрит на нас с небес и будет нам помогать».

На вопрос «А Вы можете вспомнить что-нибудь хорошее?» девочки посмотрели друг на друга и пожали плечами. Даже одного светлого воспоминания нет в их жизни, а они уже взрослые: Анне 17 лет, а Барбаре 16. Они не помнят маму, с трудом могут вспомнить отца, помнят бабушку. Старенькая, больная… Она умерла у них на руках. Единственный родной человек.
Это не новогодняя история, от неё не станет тепло на душе, и прошлое этих сестёр изменить мы не сможем, но, может, у нас получится поменять их будущее… Кто знает, ведь в преддверии Рождества случаются чудеса?
Трагедия началась с того, что у Анны и Барбаре родилась сестра… Да, Вы не ослышались. Их мама во время кормления задушила малышку. «Наверно, случайно», – говорит Анна. «А может, и нет», – дополняет Барбаре. В 2006 году маму посадили в тюрьму на 9 лет. После этого девочки её не видели.